Скончался писатель Габриэль Гарсиа Маркес

Знаменитый колумбийский писатель, обладатель Нобелевской премии по литературе Габриэль Гарсиа Маркес скончался в Мехико в возрасте 87 лет. Об этом сообщает Associated Press.

Писатель умер в окружении родных и близких у себя дома днем в четверг, 17 апреля.

Неделю назад его выписали из клиники в Мехико, куда он поступил 31 марта из-за легочной инфекции и инфекции мочевыводящих путей. Представитель клиники тогда сообщила, что Маркес продолжит лечение дома.

Габриэль Гарсиа Маркес является одной из ключевых фигур латиноамериканского «литературного феномена» 1960-х годов. Наиболее известной работой колумбийского писателя считается роман «Сто лет одиночества».

Габриэ́ль Хосе́ де ла Конко́рдиа «Гáбо» Гарси́а Ма́ркес (исп. Gabriel José de la Concordia «Gabo» García Márquez [ɡaˈβɾjel ɡarˈsia ˈmarkes]; 6 марта 1927, Аракатака, Колумбия — 17 апреля 2014, Мехико, Мексика) — колумбийский писатель-прозаик, журналист, издатель и политический деятель. Лауреат Нейштадтской литературной премии (1972) и Нобелевской премии по литературе (1982). Представитель литературного направления «магический реализм».

Родился в городе Аракатака в Колумбии. Изучал юриспруденцию и журналистику в Национальном университете города Богота и в университете Картахены.

В 1946 году начал работать журналистом, следующие десять лет провел в разъездах по Латинской Америке и Европе. В 1955 году был назначен специальным корреспондентом газеты "Эль Эспектадор" в Париже и Риме; когда же газета была закрыта, перебрался в Мексику, где сотрудничал в местных газетах и писал киносценарии.

Первый рассказ опубликовал в начале 40-х годов. Слава к Маркесу пришла в 1967 году, с выходом романа "Сто лет одиночества", культового произведения в стилистике "магического реализма".

Правила жизни Габриэля Гарсиа Маркеса

Я всегда хотел сочинять мыльные оперы. Для людей вроде меня, желающих единственно, чтобы их любили за то, что они делают, мыльная опера гораздо эффективнее романа.

Нам приходится бороться с окаменением языка. Такие слова, как "народ", "демократия" потеряли свое значение. Всякий, кто может организовать выборы, считает себя демократом.

Я пытался писать сказки, но ничего не вышло. Я показал одну из них моим сыновьям, тогда еще маленьким. Они вернули ее со словами: "Папа, ты думаешь, дети совсем тупые?"

Я стараюсь предотвратить неприятные сюрпризы. Предпочитаю лестницы эскалаторам. Все что угодно — самолетам.

США инвестируют в Латинскую Америку огромные деньги, но у них не получилось то, что мы сделали без единого цента. Мы меняем их язык, их музыку, их еду, их любовь, их образ мыслей. Мы влияем на Соединенные Штаты так, как они хотели бы влиять на нас.

СПИД лишь добавляет любви риска. Любовь всегда была очень опасна. Она сама по себе — смертельная болезнь.

Проститутки были моими друзьями, когда я был молод. Я ходил к ним не столько заниматься любовью, сколько избавиться от одиночества. Я всегда говорил, что женился, чтобы не завтракать в одиночестве. Конечно, Мерседес (жена. — Esquire) говорит, что я сукин сын.

У меня была жена и двое маленьких сыновей. Я работал пиар-менеджером и редактировал киносценарии. Но чтобы написать книгу, нужно было отказаться от работы. Я заложил машину и отдал деньги Мерседес. Каждый день она так или иначе добывала мне бумагу, сигареты, все, что необходимо за работой. Когда книга была кончена, оказалось, что мы должны мяснику 5000 песо — огромные деньги. По округе пошел слух, что я пишу очень важную книгу, и все лавочники хотели принять участие. Чтобы послать текст издателю, необходимо было 160 песо, а оставалось только 80. Тогда я заложил миксер и фен Мерседес. Узнав об этом, она сказала: "Не хватало только, чтобы роман оказался плохим".

Если во что-то вовлечена женщина, я знаю, что все будет хорошо. Мне совершенно ясно, что женщины правят миром.

Единственное, чего женщины не прощают, это предательство. Если сразу установить правила игры, какими бы они ни были, женщины обычно их принимают. Но не терпят, когда правила меняются по ходу игры. В таких случаях они становятся безжалостными.

У меня был спор с профессорами литературы на Кубе. Они говорили: "Сто лет одиночества" — необычайная книга, но она не предлагает решения". Для меня это догма. Мои книги описывают ситуации, они не должны предлагать решений.

Я мелкобуржуазный писатель, и моя точка зрения всегда была мелкобуржуазной. Это мой уровень, мой ракурс.

Если бы я не стал писателем, я хотел бы быть тапером в баре. Так я помогал бы влюбленным еще сильней любить друг друга.

Моя задача — чтобы меня любили, поэтому я и пишу. Я очень боюсь, что существует кто-то, кто меня не любит, и я хочу, чтобы он полюбил меня из-за этого интервью.

Великие бедствия всегда порождали великое изобилие. Они заставляют людей хотеть жить.